Игорь
08.03.2009, 09:48
Этот рассказ не мой. Я получил его по электронной почте. Он живо напомнил мне очень похожие события, свидетелем которых я был и после которых я КАЖДЫЙ праздник стал считать Днем пожилого человека, проявляя к пожилым людям глубочайшее уважение, поздравляя их и оказывая им посильную помощь.
Автор неизвестен.
Восьмого Марта о любви и нелюбви, о людях и нелюдях.
Утро. Восьмое Марта. Будильник зазвенел, и даже не успев, как следует начать свою песню, умолк под натиском моего пальца. Почти в темноте я оделся, и, тихо прикрыв входную дверь, направился на рынок. Чуть стало светать. Я бы не сказал, что погода была весенней. Ледяной ветер так и норовил забраться под куртку. Я шел, подняв воротник и опустив в него как можно ниже голову. Еще за неделю до этого я решил, никаких роз, только весенние цветы, праздник же весенний. Я подошел к рынку. Перед входом на рынок стояла огромная корзина с очень красивыми весенними цветами. Это были Мимозы. Я подошел, да, цветы действительно красивы.
- А кто продавец? - спросил я, пряча руки в карманы. Только сейчас я почувствовал, какой ледяной ветер.
- А ты, сынок, подожди, она отошла ненадолго, щас вернется. - сказала тетка, торговавшая по соседству солеными огурцами.
Я стал в сторонке, закурил и даже начал чуть улыбаться, когда представил, как обрадуются мои женщины, дочка и жена. Напротив меня стоял старик. Сейчас я не могу сказать, что именно, но в его облике меня что-то привлекло. Старотипный плащ, фасона 1965 года, на нем не было места, которое было бы не зашито. Но этот заштопанный и перештопанный плащ был чистым. Брюки, такие же старые, но до безумия наутюженные. Ботинки начищены до зеркального блеска, но это не могло скрыть их возраста. Один ботинок, был перевязан проволокой. Я так понял, что подошва на нем просто отвалилась. Из-под плаща, была видна старая, почти ветхая рубашка, но и она была чистой и наутюженной. Лицо, его лицо было обычным лицом старого человека, вот только во взгляде, было что непреклонное и гордое, несмотря ни на что. Сегодня был праздник, и я уже понял, что дед не мог быть небритым в такой день. На его лице было с десяток парезов, некоторые из них были заклеены кусочками газеты. Деда трусило от холода, его руки были синего цвета. Его реально очень трусило, но она стоял на ветру и ждал. Какой-то нехороший комок подкатил к моему горлу. Я начал замерзать, а продавщицы все не было. Я продолжал рассматривать деда. По многим мелочам я догадался, что дед не алкаш, он просто старый, измученный бедностью и болезнями человек. И еще я просто явно почувствовал, что дед стесняется теперешнего своего положения за чертой бедности.
К корзине подошла продавщица. Дед робким шагом двинулся к ней. Я тоже подошел к ней. Дед подошел к продавщице, я остался чуть позади него.
- Хозяюшка, милая, а сколько стоит одна веточка Мимозы?- дрожащими от холода губами спросил дед.
- Так, а ну вали отсюдава, алкаш, попрошайничать надумал, давай вали, а то! - прорычала продавщица на деда.
- Хозяюшка, я не алкаш, да и не пью я вообще, мне бы одну веточку, сколько она стоит? - тихо спросил дед. Я стоял позади него и чуть сбоку. Я увидел, что у деда в глазах стояли слезы.
- Одну? Да? Не буду я с тобой возиться, алкашня, давай вали отсюдава! - рыкнула продавщица.
- Хозяюшка, ты просто скажи, сколько стоит, а не кричи на меня. - так же тихо сказал дед.
- Ладно, для тебя, алкаш, тридцать рублей ветка,- с какой-то ухмылкой сказала продавщица. На ее лице проступила ехидная улыбка. Дед вытащил дрожащую руку из кармана, на его ладони лежало две бумажки по десять рублей.
- Хозяюшка, у меня есть двадцать рублей, может найдешь для меня веточку на двадцать рублей? - как-то очень тихо спросил дед. Я видел его глаза. До сих пор я никогда не видел столько тоски и боли в глазах мужчины. Деда трусило от холода как лист бумаги на ветру.
- На двадцать рублей тебе найти, алкаш, гы-гы-гы, щас я тебе найду! - уже прогорлопанила продавщица. Она нагнулась к корзине, долго в ней ковырялась.
- На, держи, алкаш, беги к своей алкашке, дари, гы-гы-гы! - дико захохотала эта дура. В синей от холода руке деда я увидел ветку Мимозы, она была сломана по середине. Дед пытался второй рукой придать этой ветке божеский вид, но она, не желая слушать его, ломалась пополам и цветы смотрели в землю. На руку деда упала слеза. Дед стоял и, держа в руке поломанный цветок, плакал.
- Слышишь ты, стерва, что же ты, дрянь, делаешь-то? - начал я, пытаясь сохранить остатки спокойствия и не заехать продавщице по лицу кулаком. Видимо, в моих глазах было что-то такое, что продавщица как-то побледнела и даже уменьшилась в росте. Она просто смотрела на меня, как мышь на удава, и молчала.
- Дед, а ну подожди! - сказал я, взяв деда за руку.
- Ты, курица тупая, сколько стоит твое ведро, отвечай быстро и внятно, чтобы я не напрягал слух! - еле слышно, но очень понятно прошипел я.
- Э-э... М-м... Ну, я не знаю,- промямлила продавщица.
- Я последний раз у тебя спрашиваю, сколько стоит ведро?! - рявкнул я.
- Наверное, тысячу рублей. - сказал продавщица. Все это время дед непонимающе смотрел то на меня, то на продавщицу. Я кинул под ноги продавщице тысячерублевую купюру, вытащил цветы и протянул их деду.
- На, отец, бери, и иди, поздравляй свою жену! - сказал я. Слезы, одна за одной, покатились по морщинистым щекам деда. Он мотал головой и плакал, просто молча плакал. У меня у самого на глазах появились слезы. Дед мотал головой в знак отказа, и второй рукой прикрывал свою поломанную ветку Мимозы.
- Хорошо, отец, пошли вместе! - сказал я и взял деда под руку. Я нес цветы, дед свою поломанную ветку, мы шли молча. По дороге я потянул деда в гастроном. Я купил торт и бутылку красного вина. И тут я вспомнил, что я не купил себе цветы.
- Отец, послушай меня внимательно, у меня есть деньги, для меня не сыграют роль эта тысяча рублей, а тебе с поломанной веткой идти к жене негоже, сегодня же Восьмое Марта, бери цветы, вино и торт и иди к ней, поздравляй!
У деда задрожали губы и слезы хлынули рекой, они текли по его щекам и падали на плащ. Больше я на это смотреть не мог, у меня у самого слезы стояли в глазах. Я буквально силой впихнул деду в руки цветы, торт и вино, развернулся, и сделал шаг к выходу.
- Мы... Мы 45 лет вместе. Она заболела. Я не мог ее оставить сегодня без подарка, спасибо тебе! - тихо сказал дед. Я побежал, даже не понимая куда бегу. Слезы сами хлынули из моих глаз...
Автор неизвестен.
Восьмого Марта о любви и нелюбви, о людях и нелюдях.
Утро. Восьмое Марта. Будильник зазвенел, и даже не успев, как следует начать свою песню, умолк под натиском моего пальца. Почти в темноте я оделся, и, тихо прикрыв входную дверь, направился на рынок. Чуть стало светать. Я бы не сказал, что погода была весенней. Ледяной ветер так и норовил забраться под куртку. Я шел, подняв воротник и опустив в него как можно ниже голову. Еще за неделю до этого я решил, никаких роз, только весенние цветы, праздник же весенний. Я подошел к рынку. Перед входом на рынок стояла огромная корзина с очень красивыми весенними цветами. Это были Мимозы. Я подошел, да, цветы действительно красивы.
- А кто продавец? - спросил я, пряча руки в карманы. Только сейчас я почувствовал, какой ледяной ветер.
- А ты, сынок, подожди, она отошла ненадолго, щас вернется. - сказала тетка, торговавшая по соседству солеными огурцами.
Я стал в сторонке, закурил и даже начал чуть улыбаться, когда представил, как обрадуются мои женщины, дочка и жена. Напротив меня стоял старик. Сейчас я не могу сказать, что именно, но в его облике меня что-то привлекло. Старотипный плащ, фасона 1965 года, на нем не было места, которое было бы не зашито. Но этот заштопанный и перештопанный плащ был чистым. Брюки, такие же старые, но до безумия наутюженные. Ботинки начищены до зеркального блеска, но это не могло скрыть их возраста. Один ботинок, был перевязан проволокой. Я так понял, что подошва на нем просто отвалилась. Из-под плаща, была видна старая, почти ветхая рубашка, но и она была чистой и наутюженной. Лицо, его лицо было обычным лицом старого человека, вот только во взгляде, было что непреклонное и гордое, несмотря ни на что. Сегодня был праздник, и я уже понял, что дед не мог быть небритым в такой день. На его лице было с десяток парезов, некоторые из них были заклеены кусочками газеты. Деда трусило от холода, его руки были синего цвета. Его реально очень трусило, но она стоял на ветру и ждал. Какой-то нехороший комок подкатил к моему горлу. Я начал замерзать, а продавщицы все не было. Я продолжал рассматривать деда. По многим мелочам я догадался, что дед не алкаш, он просто старый, измученный бедностью и болезнями человек. И еще я просто явно почувствовал, что дед стесняется теперешнего своего положения за чертой бедности.
К корзине подошла продавщица. Дед робким шагом двинулся к ней. Я тоже подошел к ней. Дед подошел к продавщице, я остался чуть позади него.
- Хозяюшка, милая, а сколько стоит одна веточка Мимозы?- дрожащими от холода губами спросил дед.
- Так, а ну вали отсюдава, алкаш, попрошайничать надумал, давай вали, а то! - прорычала продавщица на деда.
- Хозяюшка, я не алкаш, да и не пью я вообще, мне бы одну веточку, сколько она стоит? - тихо спросил дед. Я стоял позади него и чуть сбоку. Я увидел, что у деда в глазах стояли слезы.
- Одну? Да? Не буду я с тобой возиться, алкашня, давай вали отсюдава! - рыкнула продавщица.
- Хозяюшка, ты просто скажи, сколько стоит, а не кричи на меня. - так же тихо сказал дед.
- Ладно, для тебя, алкаш, тридцать рублей ветка,- с какой-то ухмылкой сказала продавщица. На ее лице проступила ехидная улыбка. Дед вытащил дрожащую руку из кармана, на его ладони лежало две бумажки по десять рублей.
- Хозяюшка, у меня есть двадцать рублей, может найдешь для меня веточку на двадцать рублей? - как-то очень тихо спросил дед. Я видел его глаза. До сих пор я никогда не видел столько тоски и боли в глазах мужчины. Деда трусило от холода как лист бумаги на ветру.
- На двадцать рублей тебе найти, алкаш, гы-гы-гы, щас я тебе найду! - уже прогорлопанила продавщица. Она нагнулась к корзине, долго в ней ковырялась.
- На, держи, алкаш, беги к своей алкашке, дари, гы-гы-гы! - дико захохотала эта дура. В синей от холода руке деда я увидел ветку Мимозы, она была сломана по середине. Дед пытался второй рукой придать этой ветке божеский вид, но она, не желая слушать его, ломалась пополам и цветы смотрели в землю. На руку деда упала слеза. Дед стоял и, держа в руке поломанный цветок, плакал.
- Слышишь ты, стерва, что же ты, дрянь, делаешь-то? - начал я, пытаясь сохранить остатки спокойствия и не заехать продавщице по лицу кулаком. Видимо, в моих глазах было что-то такое, что продавщица как-то побледнела и даже уменьшилась в росте. Она просто смотрела на меня, как мышь на удава, и молчала.
- Дед, а ну подожди! - сказал я, взяв деда за руку.
- Ты, курица тупая, сколько стоит твое ведро, отвечай быстро и внятно, чтобы я не напрягал слух! - еле слышно, но очень понятно прошипел я.
- Э-э... М-м... Ну, я не знаю,- промямлила продавщица.
- Я последний раз у тебя спрашиваю, сколько стоит ведро?! - рявкнул я.
- Наверное, тысячу рублей. - сказал продавщица. Все это время дед непонимающе смотрел то на меня, то на продавщицу. Я кинул под ноги продавщице тысячерублевую купюру, вытащил цветы и протянул их деду.
- На, отец, бери, и иди, поздравляй свою жену! - сказал я. Слезы, одна за одной, покатились по морщинистым щекам деда. Он мотал головой и плакал, просто молча плакал. У меня у самого на глазах появились слезы. Дед мотал головой в знак отказа, и второй рукой прикрывал свою поломанную ветку Мимозы.
- Хорошо, отец, пошли вместе! - сказал я и взял деда под руку. Я нес цветы, дед свою поломанную ветку, мы шли молча. По дороге я потянул деда в гастроном. Я купил торт и бутылку красного вина. И тут я вспомнил, что я не купил себе цветы.
- Отец, послушай меня внимательно, у меня есть деньги, для меня не сыграют роль эта тысяча рублей, а тебе с поломанной веткой идти к жене негоже, сегодня же Восьмое Марта, бери цветы, вино и торт и иди к ней, поздравляй!
У деда задрожали губы и слезы хлынули рекой, они текли по его щекам и падали на плащ. Больше я на это смотреть не мог, у меня у самого слезы стояли в глазах. Я буквально силой впихнул деду в руки цветы, торт и вино, развернулся, и сделал шаг к выходу.
- Мы... Мы 45 лет вместе. Она заболела. Я не мог ее оставить сегодня без подарка, спасибо тебе! - тихо сказал дед. Я побежал, даже не понимая куда бегу. Слезы сами хлынули из моих глаз...